Морские истории и байки. Морские байки: Наш флот непобедим

Этот случай произошел на рейде, в заливе Стрелок, где мы после обеспечения государственных или заводских испытаний очередной подводной лодки коротали ночь на якоре и заодно готовились к выполнению своей ПЛЗ.

Все протекало довольно мирно и чинно. После утреннего проворачивания командир БЧ-3, он же вахтенный офицер, руководивший им, готовился к сдаче вахты командиру БЧ-2 и одновременно, стоя на палубе надстройки, на трапе в районе ТА правого борта, натаскивал своих отличников БП и ПП - торпедистов в подготовке к предстоящим практическим стрельбам.

Так что все шло своим чередом, и ничто не предвещало ничего из ряда вон выходящего, корабль и практически весь его экипаж жили своей привычной жизнью, конечно, кроме некоторых персонажей, о которых речь пойдет ниже.

А пока я спустился с утренним докладом в каюту командира, где кроме него также находился и комдив. Мы приступили к уточнению плана на предстоящие сутки, как вдруг произошло нечто странное и непонятное, какой-то свист, шум, звуки, похожие на скрежет металла вперемешку с воплями и матом и… тишина. Мы разом выбежали из каюты, командир - на ГКП, я же на шкафут, через офицерский коридор.

На своем пути на шкафут и обратно я наблюдал следующую сцену, точнее, не одну, а множество сцен, каждая из которой была более красочной и еще более неправдоподобной, чем ранее увиденная, но, безусловно, все они были объединены одним общим замыслом, которого не было ни в одном суточном плане.

В третьей каюте командир БЧ-2 с одной стороны пытается безуспешно бороться с неожиданно свалившимся на него умывальником (вид у него довольно лихой: волосы взъерошены, в одной руке расческа, которой пытается в перерывах между борьбой с умывальником, еще умудриться и причесаться перед тем, как заступить на вахту, а второй же свободной - толкает умывальник на свое законное, предусмотренное проектом, место), а с другой стороны он не может понять, что же происходит на самом деле - быть может, все это просто кошмарный сон. Чуть поодаль, на верхней койке сидит в одних кальсонах начальник РТС и смотрит удивленно на сослуживца… Узнав от меня о том, что в наш правый борт въехала наша же торпеда, он не спеша достал папиросу, закурил, а потом сообразив, так сиганул с койки и рванул из каюты (в тех же самых кальсонах), что его могла остановить лишь одна преграда - леерное ограждение на юте, впрочем, если б корабль не стоял на якоре, трудно сказать, где бы он мог оказаться, учитывая невероятную скорость своего перемещения.

В каюте замполита его дублер - «переподготовщик», честно отработавший все учебные сборы и практически после этого выхода в море убывающий в свою гражданскую жизнь, сидя верхом на торпеде пытается успокоить гражданского специалиста - настройщика штурманской аппаратуры, который еще несколько дней назад опаздывая на вечерний катер, напросился с нами в город до топливного пирса, куда должен был следовать наш корабль перед выходом в море. Но, естественно, что-то изменилось в планах и вместо топливного пирса корабль, а вместе с ним и гражданский специалист попали прямиком на обеспечение ПЛ. Сначала я не мог понять, с кем же разговаривает дублер замполита, а потом заметил на переборке еле выдававший себя силуэт. От страха он не только вжался, но и практически слился по цвету с переборкой, недавно выкрашенной провинившимся перед замом боцманом в непонятно-бледный цвет. На его лице было написано лишь одно - «хрен кто оторвет меня от этой переборки и приблизит хоть на сантиметр к торпеде, пронзившей каюту».

В это время из столовой в коридор выползали старшина команды газотурбинистов и кок-инструктор, где они, кстати, совершали «двойное» нарушение воинской дисциплины: во-первых, отсутствовали на проворачивании, а во-вторых, ели яичницу с колбасой в неурочное время. К слову сказать, вид у них был не такой уж и боевой, как буквально несколько минут назад, они стонали, но, примерно так же, как заправские пехотинцы привычно преодолевают минное поле, ползли вверх по коридору в сторону амбулатории. Конечно, не каждый день и не всем подряд торпеда делает переломы ноги, так что в славную историю нашего корабля они вписали себя, безусловно. Немного позже, уже находясь в амбулатории, где им фельдшер влил по конской дозе обезболивающего, когда корабль на «всех парусах» несся к пирсу в Стрелок, главный газотурбинист все причитал: почему так медленно, нельзя ли идти быстрее, на что я ему отвечал (пытаясь поднять у подчиненных боевой дух): «Вот если б у нас была в строю турбина, за которую ты, как старшина команды, несешь ответственность перед советским народом и коммунистической партией, мы могли б идти в два раза быстрее». Он немного успокаивался, а иногда даже рвался в машину ремонтировать турбину…

История была бы не до конца рассказанной, если б мы не вернулись в каюту замполита. Как только корабль встал к пирсу № 2 в б. Абрек, а ютовая партия еще не успела установить трап, почти бездыханный и бледный, как белая эмаль из кандейки нашего боцмана, настройщик вдруг неожиданно для всех присутствующих воскрес, оторвал себя от переборки и, пролетев над палубой и еще неустановленным до конца трапом, исчез где-то в районе КПП (кто-то из матросов потом говорил, что ему предлагали идти во Владик на корабле)…

И все же самым мужественным моряком в этой истории оказался дублер замполита. Когда его сняли с торпеды, у него оказались сломанными обе ноги, а поэтому его досрочный «дембель» оказался под угрозой и он еще целых полгода залечивал боевые раны, но ему будет о чем рассказать своим внукам…

Вообще-то я имею к морскому торговому флоту самое отдаленное отношение, если не считать того, что мой любимый писатель — Виктор Конецкий, которого моряки явно недолюбливают.

И все же мне довелось провести на российских торговых судах в общей сложности четыре месяца в качестве пассажира и не совсем. Три раза я плавал на огромном контейнеровозе — в Австралию, обратно и снова в Австралию. Два раза из них со своей семьей. В каждом путешествии происходило что-нибудь неординарное, о чем я и хочу вам поведать.

Байка первая

Долгие путешествия всегда тяжелы, особенно если с тобой нет твоих родных и близких. А в море, где вокруг, кроме воды, неделями ничего увидеть нельзя, и подавно. Единственной ниточкой, которая связывает затерявшийся в просторах мирового океана пароход с домом является рация. По рации пароход общается с базой, а моряки со своими семьями. Обычно — это в виде телеграмм, а если повезет, то и по телефону поговорить можно.

Итак, поехали. Первые пару недель все шло, как по маслу. Каждые пару дней телеграммы домой и из дома. Но, чем дальше за линией горизонта оставался родной берег, тем менее надежной становилась связь. И вот пришло время переключиться на новейшую более мощную рацию, которая к тому же была модифицирована накануне отхода для повышения надежности связи. Не знаю почему, но после модификации ее не протестировали, а отправили в море на авось. Ну и конечно-же, как уже ожидает мой читатель, оказалось, что она не работает.

Посеревший и спавший с лица радист три дня потел в радиорубке, прежде чем обратился ко мне за помощью. Правда, я и не настаивал, потому как хоть я по образованию и радиоинженер, но с рациями на практике никогда не работал, да и вообще последние два года не работал с электроникой вовсе. Тем не менее, когда все ресурсы знаний радиста были исчерпаны, ему ничего не оставалось делать, как только обратиться за помощью к хоть и не морскому, но все же специалисту. Попыхтев полдня (все же надо было разобраться, как она, зараза, работает) я нашел довольно простую неисправность в интерфейсе телетайпа. Но в целом система все равно продолжала упорно молчать. Я не буду утомлять вас техническими подробностями моих изысканий, скажу только, что в конечном итоге я вынужден был поставить под сомнение авторитет инженеров пароходства, модифицировавших рацию.

Проанализировав схему модификации я обнаружил, что теоретически она работать не может. Решение было простое — перерезать один проводок, на что Паша, наш радист, категорически сказал — нет. Понять его конечно можно. Государственное оборудование, под его ответственностью. А тут, пришел какой-то сухопутный разгильдяй и хочет его сломать. Пару часов я убеждал Пашу, что этот проводок не присоединен к детонатору часовой мины, и самое страшное, что может произойти, это, что рация по-прежнему не будет работать. Конечно же она заработала, что невероятно подняло мой авторитет в глазах экипажа, и я был награжден бесплатным телефонным разговором с женой. После этого до конца рейса капитан просил меня починить эхолот. Но на борту не было даже схемы прибора, а я же не бог.

Байка вторая

То что моряки пьют в рейсе, факт известный. В конце концов у них там нормальный рабочий день, и почему бы не расслабиться после работы. Но пьют по-разному. В первом моем рейсе пили регулярно, но мало и, обычно, по два-три человека за закрытыми дверьми. Совсем другая картина предстала нам (в этот раз я плыл уже с женой и сыном) спустя год, когда мы возвращались из Австралии. Надо сказать, что мы были приняты в экипаж сразу и безоговорочно.

Тому было две причины — на этом пароходе был тот же электромеханик, с которым я плыл в Австралию и довольно близко подружился. Другая причина — пока пароход 3 дня стоял в порту, я брал морячков покататься по Аделаиде. И однажды, когда они выносили с парохода сигареты, чтобы попытаться продать на берегу, на них наехала таможня. Пока я нес какую-то чепуху, по поводу, что это мои сигареты, и это я пытался их продать морякам, но они не захотели и т.д. и т.п., один из ребят улизнул обратно на борт и предупредил экипаж о возможном налёте «черной таможни». Так или иначе, но мой «героизм» был оценен, и нас приняли на борт с распростертыми объятиями.

Спирта было закуплено в Голландии немеряно, и к моменту отхода обратно в Россию не было выпито еще и половины. Еще надо отметить, что все это происходило непосредственно после путча. Команда по собственной инициативе подняла тогда еще не утвержденный Российский флаг, срочно перешитый из имеющегося на борту Голландского. Под этим «веселым роджером» наших дней невероятно расцвел дух либерализма и вседозволенности. Началось с первого дня. Каждый вечер собиралась компания человек из 5-6 в каюте электромеханика и пили спирт. Я и не заметил, как мы очутились на экваторе, где разгул достиг полного апофигея.

Пили уже и с утра и днем, после чего шли на мост, гудели SOS, пускали красные ракеты и проверяли пароход на остойчивость, закладывая крутые галсы. Однажды вечером в разгуле веселья разрисовали всю каюту электромеханика жирными несмываемыми фломастерами, а на следующий день, протрезвев, отмывали часа три тем же ценным спиртом, запасы которого уже заметно сократились..

Но несмотря ни на что, пароход пришел домой по расписанию без приключений. А вся эта история является только прологом к третьей байке.

Третья байка

Прошло еще почти полтора года, и вот мы всей семьей, со всем домашним скарбом, включая автомобиль, снова на пароходе. Теперь мы уже едем в Австралию насовсем.

Экипаж оказался очень дружный и приветливый, вопреки нашим ожиданиям, что к нам будут относиться, как к эмигрантам, с неприязнью. Сразу бросился в глаза факт: по контрасту с предыдущим экипажем, этот выглядел совсем непьющим. Нет, правда у меня с собой было, и я пару раз приглашал доктора и механика, котрый присматривал в трюме за нашим авто. Но это разве называется пить? Впрочем, меня это не сильно волновало до того момента, когда экипаж показал свое истинное лицо.

А случилось это на экваторе. В отличие от предыдущих двух рейсов, в этом был устроен настоящий праздник Нептуна с чертями, русалками, самим повелителем морей и посвящением, то есть купанием новичков. Нам этой участи удалось избежать, т.к. мы экватор уже пересекали дважды, хотя у некоторых явно чесались руки перемазать нас сажей и окунуть. В общем, праздник получился замечательный, плавно перейдя из костюмированного представления в шашлык на задней палубе. И вот тут-то оно и свершилось. На палубу были вытащены несколько ящиков коньяка и немеренное количество пива. Ну, народ и оттянулся. Пили до тех пор, пока уже больше не могли, потом разползлись по каютам, прихватив остатки пива и коньяка.

Проснулся я глубокой ночью, и сначала не мог понять, что происходит. Первое, что я увидел, это насмерть перепуганные глаза жены. Встав с кровати, и осознав, что это не проделки моего вестибулярного аппарата, я понял, что пароход накренился на правый борт градусов на 20-25. А насколько мне известно, контейнеры начинают сыпаться за борт при крене в 27 градусов. Мы вышли в коридор и обнаружили там перепуганных жен моряков (тогда уже морякам разрешали брать в рейс жен) в полуобнаженном состоянии, чего я в тот момент даже не заметил. Никого из команды нигде не наблюдалось.

Приказав всем надеть спасательные жилеты, я поднялся на мостик. В темноте я не сразу нашел вахтенного штурмана, спящего в кресле. Растолкав его, я спросил, что происходит, и почему у нас такой крен. В ответ довольно бессвязно прозвучало: «Нич-шиво... Надмалный креночек...» Но, видимо, все же что-то запало в отравленный алкоголем после длительного воздержания мозг, и штурман медленно подполз к доске приборов. Отрезвление наступило моментально. Сначала он выдал фразу, которая звучала примерно так: «№;?**)(?%№ 246*)123-5». Можете использовать весь свой словарный запас непечатного русского, и все равно у вас не получится ничего близкого к оригиналу. После этого он схватил телефон и позвонил в машинное отделение. Очередная фраза: «123-5, вы что там о@ели, что у вас происходит?» Через несколько минут пароход медленно начал выравниваться.

Как потом выяснилось, вахтенный механик, заступив на свое дежурство сразу после возлияний, решил немножко выровнять пароход, который, по мнению его вестибулярного аппарата, слегка кренился влево. Немножко покрутившись взад-вперед, чтобы выяснить наверняка, какой борт у него левый, а какой правый, он нашел-таки правильный выключатель и включил насос для перекачки балласта. После чего благополучно заснул. Разбудил его звонок с мостика.

Я так и не узнал, есть ли у них система автоматического отключения насосов при достижении критического крена, или нас спасли только бдительность моей жены и полный штиль. А экипаж снова перешел в непьющий режим.

Экскурсия с непрофессионалом.

Начнем с того, что каждое плавсредство должно иметь (и имеет) имя собственное. Гланое место, где написано название корабля - бронзовая табличка, где-то внутри помещения, на видном месте. Там еще высечены название верфи, год постройки, регистрационный номер и прочие значимые вещи. На носу, там где мы чаще всего привыкли читать название судна, оно может писаться на родном языке. В прошлые годы все советские суда были подписаны кирилицей. Сейчас можно встретить много кораблей, где нос украшен какими-нибудь иероглифами и их дубляжем на латинице. Так-же на родном языке название пишется на корме корабля, только тут еще обязательно присутствует наименование порта приписки корабля. По сухопутному - его прописки.
Название корабля латиницей обязательно пишется на уровне самой верхней палубы, чуть позади капитанского мостика. Это необходимо, что бы любой иностранец мог прочитать название и не ломал себе голову незнакомым алфавитом. Хотя, некоторые названия и так заставляли многих лоцманов и диспетчеров биться головой о планширь (перила). В Грузинском морском пароходстве был танкер "Пятидесятилетие советской Грузии".
Вот он:

Представляете какого-нибудь испанского лоцмана, вызывающего по рации "Pyatidesyatiletie sovetskoy Gruzii"? Об этом в Батуми ходило много историй.
Корабли строятся "семьями", называемые "сериями". По-английски так и звучит "sistership". А по нашему - "однотипный". Внутри типа суда отличаются друг от друга некоторыми мелочами и особенностями - где-то ставится дополнительное оборудование, где-то что-то совершенствуют, опираясь на опыт эксплуатации первых судов серии. Но выглядят они очень похоже (их часто даже красят одинаково) и носят названия из одной сферы.
В советское время были серии "города", "республики", "космонавты", "реки", ""инженеры", "революционеры" и т.д. до бесконечности. Хотя, внутри одного типа, скажем "пионеров-героев", могли один из кораблей назвать, почему-то, в честь поселка городского типа. (Наверное запутывали врага))). Были так же многочисленные серии практически безымянных "волготанкеров", "ленанефтей" и "волго-донов", отличавшихся друг от друга только порядковым номером. Но то речной флот.На море я такого отсутствия фантазии не припомню.
Хотя сейчас многие судовладельцы не сильно ломают голову над названиями своего имущества. И бороздят океаны тысячи "Sea Star- 88" и "Morning Breeze - 56"
Имя кораблю присваивала его "крестная мать" - специально приглашавшаяся женщина, которая торжественно нарекала корабль его именем и разбивала о его борт бутыль шампанского. И сейчас, в век священников и их обязательных ритуалов, участие "крестной матери" в церемонии присвоения судну имени никто не отменял.
В процессе жизни корабль может множество раз менять название. Последнее, как правило, ему дают перед тем как отправить в последней рейс - к месту его разборки.

А вы когда-нибудь задумывались: как устроена жизнь на корабле?

Сухопутные граждане ходят на работу, возвращаются домой, спят (как правило) - ночью, и (как правило) у себя в спальне. Ежедневно воспитывают детей и, бывают, воспитываемы своими половинами. А если ты - моряк торгового флота? (с военными моряками я практически не общался, поэтому про них ничего сказать не могу). Для меня с самого раннего детства профессия моряка была близка, любима, и я не представлял себя в жизни нигде, кроме как на капитанском мостике, поэтому могу вам рассказать то, чего, возможно, вы не знали.

Что чувствует человек, поднимающийся на борт судна? Учтите: даже, если борт судна расположен ниже уровня причала, то вы на борт ПОДНИМАЕТЕСЬ. Соответственно, покидая корабль, вы СПУСКАЕТЕСЬ на берег, какой бы высокий он не был. Первое ощущение - качка. Я ни разу не видел трап, который бы был жестко закреплен и не качался (трап должен мягко «играть» при качке судна, а не биться о причал от каждой волны). Это ощущение усиливается от того, что ступеньки на судовом трапе не плоские, а выпуклой формы, чтобы нога вставала уверенно при любом угле наклона трапа к горизонту.

При подъеме по трапу,вы услышите плеск воды в узком промежутке между причалом и бортом корабля, от падения в который вас должна ограждать натянутая страховочная сетка. Кроме плеска воды, обязательно будет слышно глухое резиновое скрежетание. Это выполняют свою скучную работу кранцы - цилиндры, круги, шары из толстой резины, а часто - старые автопокрышки, которые смягчают трение металлического борта корабля о неподвижную бетонную стенку причала. Судно всегда находится в движении - даже если оно надежно пришвартовано. Его раскачивают волны, течения, которых в любом порту полным-полно, оно поднимается или опускается, в зависимости от проводящихся грузовых операций, его даже может кренить и передвигать ветер. Связывают судно с сушей толстые пеньковые или синтетические канаты, которые на флоте называются «концы» и каждый раз, в зависимости от особенностей порта, образуют оригинальный узор паутины, оплетающий металлические пеньки-кнехты.

Первый шаг на пассажирском лайнере вам вряд ли запомнится - там все ровно, гладко и покрыто коврами. Другое дело - грузовой корабль. Там, скорее всего, с трапа на палубу вам надо будет спрыгнуть. Невысоко. Не более полуметра. Может и меньше, но трап сделан так, что он всегда «торчит» выше палубы. Не стесняйтесь поданной вам вахтенным матросом руки. Это признак хорошего морского воспитания - подать руку поднимающемуся на борт, даже если вы - офигительно крутой чувак. Это у себя на берегу - вы офигительно крутой чувак. На корабле такой чувак уже есть - это Капитан. Но о нем - позже. А пока, приняв помощь встречающего, вы приземляетесь на мягкий плетеный или твердый пробковый коврик, называемый на море «мат». Не забудьте вытереть об него ноги. Даже, если ваши туфли чисты. Покажите, что вы не хотите разносить по кораблю сухопутную грязь. Даже если палуба покрыта слоем пыли железной руды, которую сейчас грузят в трюм. Входя в любое помещение - не ленитесь потоптаться на мате. (При вступлении на борт какой-нибудь модной яхты вас, на 99,9%, заставят просто снять обувь и забыть о ней до момента схода на берег).
Грузовая палуба пахнет тем, что возит этот пароход. Я чаще всего бывал на нефтеналивных танкерах и нюхал ароматы бензина, дизельного или авиационного топлива. Всегда хотел побывать на виновозе (да, бывают и такие корабли!) и понюхать воздух на его грузовой палубе.
На корабле есть замечательные высоченные пороги - комингсы. Произошло это слово от английского «come in», которое слышал каждый, кто стучался в дверь каюты и ждал приглашения переступить порог. Упаси вас Посейдон наступить на комингс! Нет, вас не отправят на корм акулам, но и уважения вам точно не добавит. На флоте есть правило: не наступать на порог, а перешагивать его, каким бы высоким он не был. И не забывайте - войти в любое помещение на корабле можно только получив утвердительный ответ после вопроса «Разрешите?»

Проникнув внутрь надстройки, так на корабле зовется то «здание», что возвышается над бортом, вы почувствуете, как пахнет корабль изнутри. Если на снаружи вы услышите запах морской соли, ржавчины, краски, перевозимого груза (если он не в контейнерах), то внутри вас встретит теплый, воздух, прошедший по воздуховодам системы вентиляции, и меняющий свой вкус в зависимости от того, в какой части надстройки вы будете находиться.
Если спуститься в машинное отделение - там почувствуете жар и гул работающего главного двигателя корабля - машины. Воздух там наполнен ароматом топлива, смазки, промасленной ветоши. Круглосуточно там горит искусственный яркий свет - как правило, иллюминаторов в машинном отделении нет. Гул и лязгание механизмов сильны, и многократно отражаются металлическими поверхностями. Разговаривать с провожатыми, задавать им вопросы - практически бесполезно. Ваш вопрос не услышат. И вы не услышите ответа. ЕСЛИ ТОЛЬКО НЕ КРИЧАТЬ ДРУГ-ДРУГУ В УХО. В каком-нибудь дальнем закутке запросто можно найти парочку станков - сверлильный, токарный, фрезерный.

Если пройтись по судовым коридорам, на стенах которых обязательно расположен поручень, за который надо держаться во время шторма, то, проходя мимо лазарета, почувствуете легкий запах чего-то медицинского. Рядом с хозяйством артельщика, будет пахнуть судовыми запасами - мукой, крупами, овощами и консервами. Приближаясь к судовому камбузу или столовой, почувствуете запах еды. Готовая порция еды есть на камбузе всегда - несмотря на то, что прием пищи командой проходит по расписанию. Каждую минуту есть возможность, что придут покушать сменившиеся с вахты члены экипажа. Заходя в помещение столовой - пожелайте приятного аппетита присутствующим. А закончив еду - поблагодарите простым словом «Спасибо» тех, кто вас обслужил: кока и буфетчицу. Меню на корабле разнообразное. Но во время сильной качки не готовят первых блюд - они будут выплескиваться из котлов и тарелок. А еще во время шторма столы накрывают мокрыми скатертями - по мокрой ткани тарелки не скользят. И еще одна особенность судовых столов - невысокий бортик по периметру столешницы. Так меньше вероятность того, что всякая мелочь будет скатываться и падать на пол.
Коридоры и каюты корабля никогда не спутаешь с другими помещениями. Они пахнут пластиком тонких стен-переборок, вибрируют мелкой дрожью в такт работы силовой установки корабля, поскрипывают от раскачивания корабля на морских волнах.

Рядом с капитанским мостиком находится штурманская рубка - комнатка без солнечного света, с большим столом, на котором разложена ходовая карта, освещаемая настольной лампой. Какова бы не была степень автоматизации, компьютеризации и спутниконизации штурманской профессии, бумажная крупномасштабная карта, на которую карандашом наносится маршрут движения корабля, с отметками времени прохождения контрольных точек, никуда не денется.
Так же рядом - радиорубка. Как она выглядит сейчас - в век интернета, я понятия не имею. А раньше в ней стоял запах паяльной канифоли, гудели ламповые радиоприемники передатчики, а на самом видном месте был установлен радиоключ для передачи сообщений азбукой Морзе, и висели часы с выделенными, каждую четверть часа, трехминутными секторами тишины. В это время все передатчики замолкали, и радисты слушали - не звучит ли в эфире сигнал SOS.


Капитанский мостик, как правило, пах табаком. Даже постоянный сквозняк из двух боковых дверей, которые открывали доступ на крылья мостика, не выветривал тот запах, который оставлял за собой даже один куривший в экипаже вахтенный офицер или матрос. Дело в том, что курить на крыльях мостика было небезопасно с противопожарной точки зрения. Поэтому курили внутри. Сигаретный дым проникал в установленную аппаратуру, пропитывал скатанные рулончиками и уложенные в деревянные ячейки сигнальные флаги, оседал на деревянных перилах-планшире, которые проходило вдоль всего ряда остекления рубки. Ходовой мостик никогда не оставался в тишине. Даже в самые спокойные ночные часы, тишину нарушало мерное тихое гудение и жужжание аппаратуры, каждый аппарат которой издавал звук своего тембра, сливавшиеся в итоге в монотонный тихий гул, к которому очень быстро привыкаешь. Пощелкивала разрядами атмосферного электричества дежурная судовая радиостанция. Поскрипывало кресло, под весом вахтенного рулевого.
Вот так и живут люди на корабле, никуда, по полгода, не уходя с работы. Можете себе представить жизнь в своем офисе или заводе в течение полугода? При этом ваш офис (в лучшем случае) будет постоянно гудеть, вибрировать, качаться…

Рабочий день на корабле поделен на четырехчасовые вахты. Те, кто не несет вахту, работают, как правило, с восьми утра до вечера с обязательным «адмиральским часом» - обедом и возможностью прикорнуть с полудня до часа дня.

У каждого вахтенного в сутки две вахты по 4 часа через 8 часов отдыха. Каждая вахта имела свое название:
8:00 - 12:00 - «детская» или «пионерская» вахта. Утро, начало дня. Никаких трудностей. Можно поставить самого неопытного матроса. Приглядывать за ним будет Капитан.
12:00 - 16:00 - время второго помощника и его вахтенного рулевого. Называется «собачья». Почему? - Объясню ниже.
16:00 - 20:00 вахта старшего помощника. Замечательная по времени вахта: отстоял и успел на вечерний общекомандный отдых: кино, домино или увольнительная на берег для танцев с девушками. Поэтому и называется «Хорошая» или «Королевская».
20:00 - 0:00 Опять Капитан, или его третий (если он есть) помощник, «отдохнувший после рабочего дня», и его малоопытный молодой матрос, которому еще рано на берег к девушкам. Поэтому и зовется это время - «Прощай молодость!»
0:00 - 4:00 Опять у второго помощника «Собака». Весь экипаж лег спать после трудового дня, а стоящим вахту - бороться со сном. Присядешь - заснешь. Поэтому, еще эту вахту называют «плоскостопой». Днем история та же - экипаж на обеденном перерыве и отдыхе, а «второй» опять обделен - стоит «Собаку».
4:00 - 8:00 - романтичные старшие помощники капитана назвали эту вахту «Диана» - по имени утренней звезды. Хотя по мне - та же «Собака»!
Вообще тема флотского юмора и сленга настолько обширна, что заслуживает не то что отдельного поста, а целой книги!

Помощники Капитана, помимо вахт, несут еще каждый свою нагрузку: ответственность за морально-психологический климат в судовом коллективе, за груз и грузовые документы, за навигационные расчеты, оборудование и пособия, за использование материальной части корабля, за средства спасения и безопасности.
Боцман, он же «Дракон», руководит палубной командой. Это своеобразный бригадир матросов. В его зоне ответственности все палубное и трюмное хозяйство.
В машинном отделении правит старший механик. Его зовут «Дед». О важности Деда говорит тот факт, что его зарплата зачастую равна капитанской.
Всем электрохозяйством заведует Электромеханик. Электронику тяжело - он, как правило, на судне один. И, случись что, спросить совета не у кого. Так как в электричестве понимать никто не хочет. А всяких схем, плат, датчиков и прочих проводков с каждым годом становится все больше.

Капитан. Он же: Мастер, Кэп, Дядя или Папа. Но на судне он - один. При правильной организации работы Капитан может ничего и не делать. Просто нести за все ответственность. Вы считаете этого мало? Но и после этого у капитана есть масса обязанностей, выполнение которых, кроме него, на корабле никто не может взять на себя.
У капитана есть красивая форма - фуражка с «крабом» и дубовыми листьями на козырьке, китель с расшитыми рукавами (три прямые полосы и четвертая, верхняя, - с вензелем), погоны с теми же самыми четырьмя нашивками и элегантный значок - Знак Капитана Дальнего Плавания.

В своем родном городе Капитана называют не просто по фамилии, а с добавлением его гордого звания. А если Капитан умирает, то на его могильном камне обязательно укажут, что здесь лежит не просто человек, а Капитан.

Если бы я был Капитаном, то я бы с радостью принимал на борту гостей, и организовывал им познавательные экскурсии. Наверное, потому, что когда я, пацаном, попадал на борт корабля, моряки с удовольствием водили меня по всем закоулкам корабля, рассказывая о своей жизни и работе в море. Но я не стал Капитаном, и приходится проводить виртуальные экскурсии, пользуясь воспоминаниями не одного десятка лет давности.
Стать капитаном морского судна мне так и не пришлось. Как ни парадоксально - отговорил меня от этого мой самый любимый Капитан, который и влюбил меня в морскую профессию - мой дед. Но это - другая история…

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 311. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Морские байки. 27.01.1974 г.

Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет.

В предыдущем:

Никто не верил, что причиной чрезвычайно сильного крена были успокоители качки. Только моя история о том, «как я обнаружил вражескую диверсию в рулевой колонке «Альбатрос» спасла меня от неминуемо обещанной «тёмной» в кубрике.

О! Эти морские истории или как принято их называть – морские байки! Это явление флотской и корабельной жизни самое замечательное, что может быть в настроении и в отношениях моряков.

Рассказывать морские байки или по-морскому, «травить», - это нескрываемое традиционное удовольствие и времяпрепровождение всех моряков всех наций, всех флотов и всех стран мира. Причём, морские байки почти то же самое, что анекдоты, только красочнее, занимательнее и веселее.

Военно-морская служба практически ежедневно «изобретает» или «сочиняет» множество разных ситуаций, деяний, бездействия, поступков и соответствующих слов и фраз, которые тут же становятся источником и материалом для разных морских баек. Некоторые из них становятся бессмертными литературными произведениями, например, как морские повести рассказы Сергея Адамовича Колбасьева (1899-1942) – русского и советского моряка, прозаика-мариниста, поэта, радиолюбителя, энтузиаста джаза.

Несколько таких морских баек-историй я уже рассказал в своих новеллах-воспоминаниях, например, в новелле 155. Северная Атлантика. БПК «Свирепый». Свинцовый гульфик. 04.10.1973 г.

Вот другая реальная история, одна из первых моих так называемых «морских баек», то есть связанных с военно-морской службой.

Было это ещё в ноябре-декабре 1971 года в 9-м флотском экипаже ДКБФ в посёлке Пионерское, куда осенних призывников доставил пассажирский эшелон, собравший всех новобранцев по маршруту: Крым – Украина – Молдавия – Белоруссия – Литва – Калининград.

Нас, самых молодых «салаг», которые ранее учились в морских школах ДОСААФ, как самых подготовленных, освобождали от скучных занятий и отправляли на работы при кухне-камбузе и столовой этого первичного флотского «учебного заведения» для прохождения новобранцами «курса молодого бойца». Меня и моих друзей конкретно «заряжали» на чистку картофеля.

Чистка картофеля для 1000 военнослужащих Экипажа происходила в сжатые сроки и в огромном объёме. «Чистильщики картошки» сидели на табуретках и скамейках в огромном холодном и сыром подвале, куда через большой люк самосвалы сбрасывали горы мокрой и полу гнилой картошки.

Часть «чистильщиков» самодельными ножами, выточенными из полотен ножовок по металлу, чистила картошку, а другая часть команды – убирала очистки и носила на кухню-камбуз огромные баки-кастрюли с почищенной картошкой.

Картошка была мокрая, холодная, мёрзлая, наполовину гнилая, поэтому отходов было огромное количество. При этом картошка перед чисткой мылась в огромных каменных ваннах, в трёх водах. Сырость, грязь и мрак были полными…

Естественно молодые неопытные призывники еле-еле успевали начистить к завтраку, обеду и ужину необходимое количество картошки, поэтому к нам на помощь приходили опытные работники кухни-столовой или дополнительные команды матросов.

Я не курил с детства, поэтому во время перекуров сержанты-годки или старшины-годки, которые тоже были с нами, как командиры наших отделений и команд, вынужден был опять чистить и чистить эту ненавистную картошку…

Правда, мне было гораздо легче, потому что я также с детства помогал маме на кухне и не только умел чистить картошку, но уже мог вполне сносно готовить еду, например, варить щи, супы, жарить картошку, яичницу и даже рыбу. Поэтому я чистил картошку тонкой шкуркой, оставляя почти целиком всю картофелину.

Моё умение чистить картошку было замечено коками-поварами, и мне стали ставить отдельную кастрюлю-бак для картошки для офицеров, мичманов-прапорщиков и «годков». Некоторое время я только и делал, что молча чистил картошку и слушал байки-побасенки окружающих ребят.

Традиционно, когда собираются вместе несколько или группа молодых ребят или мужчин, то неизменно разговор заводится о приключениях, о весёлых случаях и о взаимоотношениях с девушками-женщинами. Причём эти разговоры и байки, как правило, весьма откровенны и «густо сдобрены» традиционным русским матом.

Мне запомнилась одна морская байка, рассказанная нам, молодым новобранцам, опытным и пожилым мичманом-коком…

Это было ещё в японо-русскую войну, - рассказывал нам седой мичман. – В русское посольство японские дипломаты доставили нашего русского моряка с предложением забрать его поскорее от них. При этом японский дипломат зачитал протокол допроса нашего моряка. Вот что там было…

Кто вы такой?
- Хрен его знает, кто я такой!
- С какого вы корабля?
- Скоро бля? Зачем мне бля? Не надо мне бля, я и так обойдусь!
- Какое ваше звание?
- А на хрена мне звание? Я и без звания сам есть такой, хрен большой!
- Вы откуда прибыли?
- Оттуда, откуда хрен пас уда!
- А куда направлялись?
- Туда, хрен его знает куда!
- Отвечайте на вопросы точно и ясно!
- Куда уж на хрен ясней и так яснее хрен скажешь!
- Мы теряем терпение и заставим вас отвечать ясно!
- Что вы как хрен юлите? Говорите прямо, что вам нужно?
- Мы хотим знать, откуда прибыл ваш корабль?
- Хотеть не вредно, хотите на хрен дальше, сколько влезет.
- А ваш капитан сказал, что вы приплыли из Владивостока.
- Ваш капитан хреначит, как самка собаки, я не приплыл, я пришёл.
- С какой целью вы пришли, как вы выражаетесь?
- Гулял, а что, пройтись ни хрена нельзя, да?
- На русском боевом корабле?
- А какая на хрен разница?
- С какой целью вы имели при себе оружие?
- Какое на хрен оружие?
- Кортик и револьвер японского офицера.
- Это мне какая-то продажная женщина подарила.
- Какая ещё «продажная женщина»!?
- Хрен её знает, я имя не спрашивал.
- Что вы собирались сделать с кортиком и револьвером?
- Хрен его знает.
- Кто такой «хрен»?
- Я ж говорю яснее ясного: «Хрен его знает!».
- У вас есть жена?
- На хрена мне ваша жена?
- Кому в России сообщить о вашем задержании? Только не отвечайте: «Хрен его знает!».
- Послушай, хрен с горы Фудзияма, ты на хрена до хрена нахреначил, давай захреначивай эту хреновню, а кому на хрен надо, я и сам сообщу!

Мы долго смеялись и ещё дольше весело переиначивали эту незамысловатую байку на разные лады, придумывая всё новые и весёлые хитросплетения вопросов и ответов японского следователя и русского матроса.

Следующей морской байкой были знаменитые анекдоты про капитана и боцмана. Самым смешным был знаменитый и традиционный анекдот про шутки боцмана…

Боцман! Играй в свою дудку! К нам идёт торпеда. Пойди к морякам и развесели их напоследок!
- Ребята! Глядите, что будет, когда я пукну!
Ба-бах! Корабль в щепки. Выныривают двое – капитан и боцман.
- Ну и здоров же ты боцман пукать! Торпеда-то мимо прошла!

Возникшую паузу заполнил один из самых строгих, угрюмых и задиристых «годков», старшина морской пехоты.

Во время вечерней поверки, - начал он рассказывать, - наш старпом, любитель шуточек и подковырок, давал нам такие продолжения на ответ «Я!». Например:

Иванов!
- Я!
- Головка от буя!

Петров!
- Я!
- Хрен из тряпья!

Сидоров!
- Я!
- Хрен у соловья!

Суворов!
Я невольно инстинктивно вскинул голову и ответил: «Я!».
- Румпель от руля!

Все засмеялись, а я счастливее всех, потому что всё это время я, как «салага», должен был помалкивать и не встревать в разговор старших. Кроме этого я в это время был действительно худой и тонкий, как ручка-румпель от руля шестивесёльного яла.

Разогретые байками и анекдотами моряки и новобранцы стали наперебой предлагать разные варианты ответов на это знаменитое «Я!»…

Нет тебе житья!
- В рот тебе питья!
- Вот тебе ничья!
- Кончик от копья!
- Струя от муравья!
- Пена от мытья!
- Плюха от меня!
- Баба не твоя!
- Гармошка холуя!
- У козла доя!
- Рыбья чешуя!
- Пена для бритья!
- Подарок из старья!
- Подкову не куя!
- Ты мне не судья!
- Основа бытия!
- Резинка от белья!
- Уголовная статья!
- Твоя моя ни я!
- Перо от воробья!
- Запах из ружья!
- Брызги от ручья!
- Небыль от былья!
- Колючка от репья!
- Шляпка валуя!
- Поп и попадья!
- Галиматья!
- Пивная ты бадья!

Последняя придумка оказалась удачной, потому что после неё все наперебой стали рассказывать, как они выпивали на гражданке, сколько, с кем, по какому поводу и что было потом.

Потом, естественно, были встречи с девушками и женщинами. Вот об этом-то и начался весёлый и серьёзный, обстоятельный, с подробностями разговор…

Да, морские байки о девушках и женщинах, это особый разговор…